_____________________________

БИБЛИОТЕКА ЖУРНАЛА «ПРИОКСКИЕ ЗОРИ»

БИБЛИОТЕКА АЛЬМАНАХА «ТУЛА ЛИТЕРАТУРНАЯ»

Геннадий Мир

Отражения

Солнце

Поэмы

2009

84 (2Рос=Рус)6

М63

Книги Геннадия Мира: http://genmir.ru/news/4.php

Альманах «Тула литературная»: http://littula.genmir.ru

E-mail: info@genmir.ru

ISBN 978-5-7362-0167-9 © Мирошниченко Г.Г., 2009

От автора

Мне бы хотелось опубликовать одну из рецензий на мою поэму «Отражения», которую написал Сергей Львович Норильский (Сергей Щеглов) 14.02.08 г. Когда я взглянул на заголовок рецензии, прежде всего, ощутил резанувшее меня чувство недоумения. «Почему такой заголовок?», – спросил я его. «А Вы почитайте!», – ответил он. Прочитал всю статью и понял, что заголовок не о моей поэме. Сергей Львович этим заголовком объяснил суть своих размышлений над творчеством В. Маяковского и А. Блока, которые посетили его одновременно с чтением моей поэмы. Понятие «злобы», мне показалось, совсем не вяжется с поэзией вообще, тем более, с поэмой, где о злобе ничего нет. В конце своих размышлений Сергей Львович всё-таки подчеркнул свою радость, что его худшие опасения не оправдались. Остальное – в тексте рецензии.

Геннадий Мир

ИЗ ОКЕАНА ЗЛОБЫ ВЫЛОВИШЬ ТОЛЬКО ЧУДОВИЩ ГИБЕЛИ

Сергей Норильский

Когда я напишу «Двенадцать», –

Не пожимайте мне руки!

Евг. Евтушенко

«Набор тщательно выверенных и ладно соединённых слов. Игра словами. Но сие – не цель поэзии. Может быть, одно из средств», – так думал я, начиная читать поэму об ушедших друзьях «Отражения» Геннадия Мирошниченко, напечатанную в литературном альманахе «У засечной полосы» (Щёкино, 2007).

Ещё думал: «А что такое поэма?». Ведь это не собрание стихов – кандидатов в афоризмы, стихотворных фрагментов, загадок, шарад. Вроде вот такого:

Восход веков томился над Элладой –

Слепой Гомер кормился Илиадой.

Или недоступное моему пониманию:

Одни и те же заданы вопросы

Моим друзьям и мне. Ответы где? –

Кристаллы голубые купороса,

Они растаяли

в накрывшем нас

дожде.

Лишь изредка попадается понятная простым смертным мысль:

Может, зависть,

а может, испуг –

Почему я – один?

Почему:

друг – не друг?

Отчего,

разгораясь,

зудит в тишине –

Может,

дело – не в нём,

может, дело – во мне?

А вот яркий, оригинальный образ – не редкость:

Сколько звёзд!..

Сколько в Небе

погасших

костров!

Чем дальше продвигался в чтении, тем больше встречалось истинно поэтического. Но и вопросы множились. Рубленные строчки сменяются обычными, традиционными. Где рубеж, где обоснование? Пытаюсь отыскать – бесполезно. Своеволие поэта? Ну да, хозяин – барин! Однако, тот мастер (Г.М. – В. Маяковский) почему разрубал строки? Да чтобы избежать вот такого «Шибанов молчал. Из пронзённой ноги…».

Кстати, о подражаниях. Ведь невольно вспоминается из того же источника: «Не делайте под Маяковского…».

Появлялось желание поставить книгу на полку и тем завершить знакомство. Всего, что печатают, не прочитаешь.

Но что-то удерживало. В таких ситуациях нелишне руководствоваться советом ещё одного маститого стихотворца: «Прочти хотя б до половины. Авось, прочтёшь и до конца». Читаю, продвигаюсь. Но сверлит: сколько раз такое продвижение оборачивалось элементарной потерей времени!

И всё-таки хотелось убедиться: что передо мной? Набор тщательно выверенных слов, рифм, аллитераций, среди которых есть несомненные блёстки поэзии, или нечто большее?

Терпение вознаграждалось. Всё больше появлялось восклицательных знаков – действительных, а не от скепсиса или иронии.

Да здравствует Жизнь!

Чтобы в ней не слыхали,

Что где-нибудь

кто-то

кормился

стихами!

Вот это здорово. Мне такое близко.

Продвигаюсь, продвигаюсь… Вижу: произведенное строится из рассказов. Рассказ первый: Призвание. Гм… Неясно. Рассказ второй: О времени. С трудом доступно. Рассказ третий: Солдат. Ну, тут всё просто. Ничего нового. (Может, ПРОЯСНИТСЯ В ДАЛЬНЕЙШЕМ?). рассказ четвёртый: Идеалы. Стоп! Что-то начинается. Что-то настоящее. Доступное мне, грешному. Посмотрим, посмотрим.

А нас убьёт

пренебреженье,

По душам родственным

движенье

Отрав

из ядовитых трав

Проросших в нас

обманных прав

На обладание друг другом…

Раскрывается тема отсутствия друга, причин такого несчастья.

Или вот – боль нашего времени:

Сколько нынче свободных

От мужей,

от детей,

от семей,

От отцовств,

ОТ ЛЮБВЕЙ,

От безумства ночей!

(От последнего, впрочем, свободных мало, эка невидаль!)

Сталкиваются афоризмы: «Свободные не ведают темницы» и «Так смертный враг кокетству жизни праздной – семейной скуки вопль однообразный». По-пушкински: мысль, образ, музыка.

Четвёртый рассказ потрясает искренностью, интимностью, драматизмом переживаний, знакомых если не каждому, то многим и многим. Вспоминаются вершины: «Облако в штанах», «Про это».

Рассказ пятый: «Жить». Пошли одни восклицательные знаки. (Действительные!).

Не умирай, пока живёшь!

Когда ты от борьбы устанешь

И, обессиленный, не встанешь,

Не умирай, пока живёшь!

Страшный образ фальшивого друга, презренного Яго доверчивых душ, мистически сверкает в рассказе:

Ты пришёл?

И уйди!

Без души не понять.

Совесть нужно свою –

и одну,

словно мать,

И не прятать прозрачно,

как сахар в воде.

Наскрести ли в суде,

коль прорехи –

в стыде?

Ужас. Мрак.

Но вот рассказ шестой: Весна. Можно, оказывается жить без любви, без друга. Так утверждает автор. А что же ту весну породило? Ну, что порождает весну… Она неизбежно рано или поздно приходит сама по себе. Естественный ход природы.

Повествование завершается. Заключение «От автора» подводит черту под всеми рассказами. Хочется светлого финала. Ну, не финала, так хотя бы какого-то философского вывода.

«Облако в штанах» оборачивалось в 1915 году чудовищным бунтом, призывом крепить у мира на горле пролетариата пальцы. Три ГОДА СПУСТЯ ДРУГОЙ ВЕЛИКИЙ ПОЭТ ДАЛ слово героям: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем».

Геннадий Мирошниченко в другое время по-своему выстрадал своё. И лирическому герою вместо пальцев на горле и мировых пожаров в крови даёт Весну в награду. Вместо отчаяния бунтаря, достававшего из-за голенища сапожный ножик и рвавшегося с ним на Господа Бога за то, что Тот не замечает человеческих страданий. Кто-то всё-таки понял: ничего путного из океана злобы не выловишь. Мирошниченко оказывается мудрее Маяковского. И хоть не осмелится наш стихотворец сказать агитатору-горлану-главарю: «Мы стоим почти что рядом» – но чувства добрые смельчак пробуждает. И это есть хорошо. Во всяком случае лучше, чем пробуждать злобу.

А что касается времени… Пройдя через его горы и пропасти (если сумеют!), наши уважаемые товарищи потомки, может быть, увидят, окажется ли век двадцать первый мудрее двадцатого:

Года размалывают зубы

И утончают оптимизм,

И мысли – памяти простуды –

Перетрясают организм

И прибавляют по довеску:

То – благородную болезнь,

То – взор, начищенный до блеска,

То – равнодушие,

то – лесть.

Итак, дочитал. И не только не жаль потраченного времени, но чувствую себя обогащённым. Мирошниченко написал ПОЭМУ. Можете, если угодно, не пожимать ему руки.

14.02.08

ОТРАЖЕНИЯ

поэма об ушедших друзьях

Вступление

Человек умирает –

взрываются звёзды...

Сколько звёзд!

В чёрном небе

из них

карусель.

Ждём весны,

будто новые вёсны

Нам заменят

любимых

и наших ушедших друзей...

От автора

А жизнь

опять мне руку протянула

И отвела нацеленное дуло,

Освободив от угрызенья дум –

Я был уверен, что от них паду.

Я встретил грустное,

стареющее сердце,

Пропевшее задумчивое скерцо,

Помятого, как уши у слонов,

Смешного, бородатого, большого,

Одетого изысканно грошово,

Владельца продырявленных штанов.

Он вылил мне тоскующие саги,

Не ведая, что я предам бумаге

Его рассказа дикий аромат,

Где мечется ревнивая подруга,

Где слабый предаёт слепого друга

И в жире жиром заплывает брат.

Я не точу страдающие жала,

Грущу о жертвах будущих едва ль –

Скользнувшее по лезвию кинжала

Мне жаль, но как-то странно жаль.

Живём как взрывом –

взрывом сотрясая,

Себя крушим, других по сердцу бьём.

Беспомощность, вчера ещё босая,

Сегодня зло орудует дубьём.

Всему своё –

кому мурлыкать-мыкать,

Кому – любить,

кому – ворочать зад...

Глас вопиющего –

от праведного крика

Не жду, что побегут назад.

Рассказ первый

ПРИЗВАНИЕ

– Три друга были у меня –

Три брата:

Один –

со лбом и мыслями Сократа,

Другой,

любитель петь,

Был сильным, как медведь,

И третий,

весь –

иудина порода, –

Я поздно разглядел урода.

Восход веков томился над Элладой –

Слепой Гомер кормился "Илиадой…

Когда кончались у поэта силы,

Фантазия на берег выносила…

...А я никогда

не кормился

стихами,

Стихами

меня лишь наотмашь

стегали.

жрать человечину

в собственных строчках

Не думал

у времени

время просрочив.

Не лучше ль

глотать

в тишине расстегаев,

Чем –

чтоб распинали?

Я снова стихаю...

Но били без толку.

Затылки дрожали.

Меня же моими

четвертовали...

Но отрастали

ноги и руки, –

Ах, как щекочут

смертельные трюки! –

Язык вырывали –

он лез

из начала,

Стихами кровавыми

глотка кричала…

Я поднимался...

Голос хрипящий

Опять раздавался

в гиене

кипящей:

– Да здравствует Жизнь,

Чтобы в ней

не слыхали,

Что где-нибудь

кто-то

кормился

стихами!

– Да здравствует жизнь

Отраженьями света!

– Да здравствует память,

Стихи

и поэты!

Гоголь.

"Мёртвые души",

второй том.

Костёр из листов дымится.

Воет,

корчится

ведьма-страница.

Пуст

без Гоголя

гоголев дом.

Гоголь спит, –

Не будите его! –

Лучше спать

и не знать ничего,

Чем душой разрываться

на атомы

И себя

на страницы

наматывать...

Жизнь-поэму

безумно любя,

Это –

Гоголь

сжигает

себя!

По своей

и по Господа

воле...

Болен он?

Грех

его вывернул, что ли?…

Это –

Гоголь

сжигает

себя!..

Циолковский –

в Калуге.

Тропа

Пробежала

у домика Гоголя.

Причаститься –

у Космоса,

Бога ли? –

В этом месте –

к музею толпа.

Жгут костры,

кое-где ещё –

рукопись,

Ты, Природа, добра не ко всем,

То ль поднимешь,

то ль рявкнешь:

"А ну-ка, брысь!",

Выжигая

память-посев.

Ни один из пиитов

не голоден –

Строчим,

умненько поголодав, –

Том второй,

уничтоженный

Гоголем,

Оказался

с судьбой не в ладах...

Отраженья

Природой

распяты -

Не прочтём,

лиходеи,

растяпы…

Гоголь

"Мёртвые души",

том два...

Чёрный пепел

над миром

струится.

Гоголь спит.

Где-то воет волчица...

Гоголя мёртвым

рисует

молва.

Рассказ второй

О ВРЕМЕНИ

Есть первый друг,

который просто первый,

Который в жизнь вошёл,

как эталон,

Который и единственный,

и верный,

И совести мальчишеской

закон...

…А время шло

и всё заметней было,

Что в новизне на нас идущих дней

Слабела согревающая сила

И исчезала радость

вместе с ней.

И вырастали годы за плечами,

И в их подробностях запутывался глаз.

Однажды как-то сразу замечаем –

Наш огонёк таинственный

погас...

И не вернуть той жизни ни минуты,

И не отдать своё

взамен его...

Ступени вверх

и высоки,

и круты,

За их горбом

не видно

ничего…

Мы без друзей –

как листья без ветвей –

Любой порыв

как хочет, так и носит:

Поднимет в воздух,

в поднебесье бросит,

И в грязь швырнет,

гонитель,

лиходей.

С друзьями проще жить

на свете белом –

Не мучиться

над смыслом оголтелым,

Своё лицо

в глазах у них любя,

И, значит, тем

оправдывать себя.

А без друзей –

как маятник

без гирь –

И прытко скачем,

и сбиваем ритм,

Но не идём,

а ждём чужих молитв, –

Играем не себя на звонкой лире...

Неискренни бывают и друзья,

И даже мать,

когда сказать нельзя,

Чтоб болью

не убить росток зеленый.

Лжёт праведно

избраннице

влюблённый

О неудачах собственного дня,

Её спокойствие

как матери

храня.

А прямота –

убийственно горда,

Хотя в угоду истине –

тверда.

Как глупость

честностью

повеличать? –

Суметь бы промолчать!

Не только истина –

есть

праведная ложь,

Во испасенье ближних –

медный грош,

Мятежной совести святое отраженье,

Стыдливых душ

стыдливое броженье.

Преодолеешь

слов

немое жженье –

За миг такой

в своих глазах

растёшь,

Понятия ломаются,

как люди,

Их разрывают

отношенья-судьи

И время продырявливает бок.

А я смеюсь,

собою быть пытаюсь

И плачу в том –

подстерегает рок.

Всё правильно!

И в правильности

каюсь:

Не учат жить

ни Жизнь

и ни пророк.

Я ненавидел хитрость

меж людей,

Делящих всё

на чернь и на князей.

Кто любит это –

тот искусный лжец,

В глазах – политик,

по делам – подлец,

Не грешники опасны для таких, –

Всем

душу проверяют:

не чиста ли? –

А тот,

кто рядом с ними

слишком тих

И не несёт печати

этой стаи.

Безгрешные –

прямые,

как дубины, –

Не пожалеют

никакие спины...

Я был безгрешен,

значит, дуролом,

В броне из грёз катился напролом...

А, может, – трус? –

Отсюда –

не грешил

И выше дружеских

не видел я вершин.

Простые истины не так просты собою

И добродетель

чаще спит, чем ткёт.

И оттого, что веяло весною,

Не сразу лето красное придёт.

Телепатии нет.

Есть судьба.

Не у всех есть

талант иль удача, –

Есть

такие,

что лепят играючи,

Превращая дорогу в раба.

Есть –

с пелёнок

индийский божок:

Что ни шаг,

то в копилку шажок,

И надежды

не только

на задовость...

Ах, как верить не хочется в заданность!

Дружба –

не сумма усилий

двоих –

Попытаться

из прозы

вылепить стих, –

Не в два раза умней,

не в два раза сильней,

В половину трудней...

Если окажемся

в жизненной

яме,

Тянемся к тем,

кому стали друзьями.

Друг не предаст,

не продаст,

не осудит

И не оставит

на тонущем судне.

И не помочь

ни горю,

ни слезам –

Кому же верить,

если не друзьям?…

Одни и те же заданы вопросы

Моим друзьям и мне.

Ответы где? –

Кристаллы голубые купороса,

Они растаяли

в накрывшем нас

дожде.

Между друзьями

дух соревнованья

Не приведёт к счастливому концу –

К кончине

дружбу обрекать заранее

Им

не к лицу.

Вдруг случится –

в окно постучится

Всеразлучное время потерь –

То ли будто бы шалая птица,

То ли кем-то

напуганный зверь.

Друг мой, старый,

а мне – тосковалось.

Очень долго,

натуру двоя,

Почему-то, как малая малость,

Принималась удача твоя.

Не она между нами стала,

Не обидно было до слез –

Позабыл ты –

твои начала

в подарок тебе

преподнёс.

И со школьной поры

давнишней

Мы отправились

по пути,

На котором друзей

нелишне

На ухабах не растрясти.

Жизнь, начавшись,

рванулась лавиной,

Тот удачлив,

кто весел и смел.

Не жалеть бы для друга,

любимой

Ничего!

Только времени я пожалел.

Одиночество –

хуже расплаты

За грехи,

и свои, и других.

Одиночество –

хуже растраты,

Когда ветер таланта

стих.

Дар общенья –

что дар провиденья,

Как с соломкой –

и падать легко.

Больно, друг,

если поле владения

Есть причина

и БЫТЬ далеко.

Я чувствовал –

меня он вычислял.

Так вычисляет,

пыльно, равнодушно,

Послушный робот –

друг великодушный, –

Нацеленный в пространство сквозь овал.

Так вычисляют многие –

друзей,

Начальников и подчинённых,

Своих домашних,

женщин огорчённых, –

Глаза у всех.

Не хочешь - не глазей!

А я ему казался бесполезным.

Он не ошибся –

многие болезни

Меня потом скрутили, понесли,

Свободно отрывая от земли,

Бросая в пасть ледового тороса.

Он уходил, в нём не было износа.

Пока же я с характером сражался

И отступал,

он – только напрягался.

Я был открыт и прям,

а он – упрям.

Я – плакал,

он – мужался.

Он – перешагивал,

а я же шёл

на риск,

Карабкаясь

в мечтах

по кручам горным.

Он – в гладкости

увёртливо проворный.

Путь мой –

как был,

так до сих пор горист...

Когда очнулся я –

проплыло много лет.

Я, как младенец, –

в люльке поражений,

Он –

громоздил

цепочку продолжений,

Уже чуть-чуть уставший

от побед.

Вы когда-нибудь слышали

про

Идеальный жизненный слух?

У меня был

удачливый друг,

Умудрявшийся делать

добро.

Может, зависть,

а, может, испуг –

Почему я один?

Почему:

друг – не друг?

Отчего,

разгораясь,

зудит в тишине –

Может,

дело – не в нём,

может, дело –

во мне?…

Ему о том

не помнить бы посметь.

Так сторонятся тех, кому обязан,

Пожизненно

одною цепью связан,

А раскуёт её

лишь наша чья-то

смерть.

И он ушёл.

А я стою на прежнем –

Перешагнуть себя

не стадо сил.

Завидовать друзьям в пути безбрежном

Я никогда

в душе

не выносил.

И как теперь не выглядеть

хилее?

Один остался.

Слезы лить кому?

Все далеко

и вряд ли мной болеют

И жаждут встреч, как встарь,

в моём дому.

Друзья мои, а я без вас

скучаю.

Да что – скучаю! –

просто не могу!

Дождаться и не верю и не чаю,

Последнее, как совесть, берегу.

И кажется глубокими ночами –

Готов бежать как ошалелый вдруг,

Увидев за отрывистым "Встречайте!"

На телеграфном бланке

слово "Друг".

Всех вас – моих –

на этом свете

мало –

Мы

как-то так в дорогах

разбрелись,

И, видно,

время встречи

не настало,

И разные пространства не сошлись.

Но ведь уходит –

Как уходит! –

время,

И кто-то –

Сколько их! –

совсем ушёл

И в нашем сердце, больше не старея,

Он вечное пристанище нашёл.

Какая тишь!

Ни кутерьмы,

ни вас...

Мне даже воздух кажется прохладным.

Я возвращался в намять

столько раз,

Что это, кажется,

навеки

станет главным…

Как далеки мы,

старые друзья!

И наши годы вдаль уносит ветер...

Я понимаю –

возвратить

нельзя!

Но как без друга жить

на белом свете?…

Рассказ третий

СОЛДАТ

Моим друзьям,

друзьям

старинным

И новым,

ветреным друзьям,

В ком я живу наполовину

И без кого прожить нельзя,

В ком я беру,

и без отдачи,

И кто ко мне находит путь,

И с кем

несчастью

и удаче

Нас

не удастся обмануть, –

Моим друзьям

хочу

признаться,

Последнюю

сжигая

нить, –

Как плохо

с другом расставаться,

Как плохо

друга

хоронить...

Солдат и отпуск…

– Ты ли?…

Служишь где?

– На Байконуре.

– Гордым стал.

Могучим.

Он говорил

и будто бы к звезде

Уже летел, уже дырявил тучи.

– Ты видел космонавтов?

– Сколько раз...

– И Генерального?

– На пульте с ним работал.

Я позавидовал:

– Садись хоть в первый класс.

Смеётся:

– Сел. И даже рвусь к полётам.

Мы с ним ходили в парке по траве.

Над нами осень

красный лист качала,

Неслось по прошлому,

по выжженной тропе

Мальчишечье

далёкое начало...

Картины оживали, как во сне,

Мы рвались в жизнь,

лихие ветры дули,

Опять весной – ещё не стаял снег –

Мы на щитах ворованных тонули...

Грустили...

Вспоминали до утра –

Кому приятно с юностью прощаться

И подставлять себя под зло утрат,

Что в окна не замедлят постучаться?…

Человек умирает –

взрываются звёзды…

Сколько звёзд!…

В чёрном небе

из них –

карусель.

Ждём весны,

будто новые вёсны

Нам заменят

любимых

и наших ушедших друзей...

Заманит суета,

прогрохочат

дороги Вселенной

Сколько звёзд!…

Сколько в Небе

погасших

костров!

Только рвётся огонь

из холодного

чёрного плена

Нам

напомнить о шаткости

наших мостов...

Я бы позвал моих друзей

Не в зоопарк и не в музей,

Не демонстрировать бразды –

На день рождения звезды.

Нам три минуты помянуть,

Кому руки не протянуть,

Того, кто не продолжит путь,

Шепнуть не сможет: "Не забудь!".

Не стали б мы упоминать,

Что кто-то выпадет опять,

Не приоткроет тихо дверь

Вселенной плачущих потерь.

Войдём скорей под старый джаз!

Оркестр настроится на нас.

По кадрам памяти рысцой –

Кларнета голос с хрипотцой.

Звучи, мелодия, играй!

Напомни про ушедший рай!…

Нет, мы не станем ворошить,

Кому начертано вершить,

Кому – собой не дорожить...

Мы с ними вместе будем жить…

Но пролетели дни.

Вокзал.

Билет.

И маленькая станция у речки,

К которой –

Невозможно сколько лет! –

Мы бегали и жались, как овечки.

В ней были раки, чёрные, как смоль.

Мы их ловили в розовом рассвете,

Варили, вспоминая лишь про соль,

И ели так,

войны минувшей дети.

...Подходит поезд

в грохоте, пыля.

чемодан передаю неловко.

В глазах блестящих смотрит на меня

И стынет

грусть

бессовестной воровкой.

Переминаюсь –

Что за тяжкий труд! –

Стоянка поезда – одна минута.

Он крикнул:

– Жди! И в нашу честь дадут

По праздничному звёздному салюту.

И он сорвал панаму с головы.

Колёса взвизгнули,

кляня мою беспечность...

А я стоял

и взмахи те ловил,

Не думая,

что провожаю в вечность...

...В начале декабря,

когда мороз

На землю пал,

божественный и новый,

В дом друга под потоки слез

Доставили солдаты

гроб дубовый.

...И я пришёл к нему с повинной –

В лицо родное посмотреть.

Мир изменили вполовину,

И неизменна только смерть.

А я спешил его увидеть

И нёс, как девушке, цветы,

А он лежал в немой обиде

Среди прощальной суеты.

Когда-то вместе мы смеялись,

И вместе пели и росли,

И одинаково влюблялись,

Но вот по-разному пошли.

Лежит спокойно с чёрным шрамом,

И ничего не слышит мать.

Он так хотел прожить недаром

И никогда не отступать.

И я пришёл к нему последний,

У ног печально постоял,

Сглотнул слезу, как мякиш хлебный,

Последний раз его обнял...

...Я прихожу теперь к могиле.

На ней – фуражка со звездой,

Цветы у холмика застыли,

Как в карауле – часовой...

Схоронил я друга

в землю стылую,

В черно-звёздную

и белую,

простынную,

Проявлялось ею,

как снежинками,

Покрывало

с чёрными прожилками.

Закружились

вихри

снежной замяти –

Одеялом

я накрыл его

из памяти,

Окунул,

как в детстве,

в траву росную

И повесил по-над лугом

Даль морозную.

Отдыхай,

мой дорогой,

к нам заглядывай,

Если тяжек твой покой,

слезы

сглатывай! –

То ли в небе

твоё тело,

то ль в земле сырой,

То ли –

матерь

песню пела,

то ли –

бабий вой.

Мы увидимся

в зеркальном

звёздном отражении...

Над могилой,

белой-белой,

звёздное кружение…

Рассказ четвёртый

ИДЕАЛЫ

Нематерьяльная душа

Опять,

дойдя до мёртвой точки,

На острие карандаша

Марает белые листочки

И вверх подбрасывает их,

Надеясь, что склюёт удача,

И в каждый,

самый робкий штрих,

Мечту несбывшуюся

прячет.

А нас убьёт

пренебреженье,

По душам родственным

движенье

Отрав

из ядовитых трав,

Проросших в нас

обманных прав

На обладание друг другом,

Главенство

боли над испугом,

На унижение

страстей

Преступной смелостью детей,

Пренебрежение

послушать,

Впустить

в себя

чужую душу.

У всех бывают шансы

Продвинуться в пространстве,

Во времени и в месте,

Из девушек – в невесты,

Из юношей – в мужья,

Из никого – в друзья...

Не надо ждать могучего –

Не упускайте случая!…

Сколько нынче свободных

От мужей,

от детей,

от семей,

От отцовств,

от любвей,

От безумства ночей!

Сколько

молятся сами

В одиночестве дней,

Познавая в себе

И убийц,

и судей.

Сам –

судья

и провидец,

И жизнь –

адвокат.

Идеалы

по душам

Иконой

висят.

Идеалы

как боги –

Пробитые лбы,

Умиленье

и плач,

И удары судьбы.

Сколько нынче

седых

От квартирных

сетей

Как ударов

под дых –

От словесных

плетей...

Сколько нынче убогих!..

Моя любимая подруга,

Играя роль жены и друга,

Опять забыла все слова

И не по пьесе послала;

Глядела, как на истукана,

Поила ядом из стакана,

В него подмешивая слезы,

Мои стихи, свои угрозы...

А вы не пробовали сами

В семье свести

концы с концами,

Вниз головой

латать

изъян,

Напоминая

обезьян?

Её любил,

её хвалил –

Боготворил...

Её молил

землёй могил...

Да, видно, зря –

Не помогла

понять

земля.

Потрачен пыл,

разрушен тыл…

Но всё равно её любил!

Есть истина:

жена – подруга жизни.

По ней служить

супружнице капризной

Кому не довелось –

счастливый человек –

Родился не в смирительной рубашке

С душою

как ворота – нараспашку.

А что сильнее скрашивает век?

Свободные

не ведают темницы.

Как привлекательны из разных книг страницы,

Так

смертный враг кокетству жизни праздной –

Семейной скуки

вопль однообразный.

И я отпил

от истины

глоток,

Обезопасив

разум

эгоизмом –

Мозги чисты, пусты, как после клизмы,

И нет нужды распутывать клубок.

Жене доверился.

Она сперва терпела –

Квартира, быт, семья... –

Сводить концы хотела...

Но...

понесла фантазия

меня:

Писательство –

болезнь

литературы –

Неделями

в безмолвии фигура.

Я ускользал из-под её цепей.

Не приняла подруга перемен –

Бессмертье в будущем ей виделось,

как плен.

И чёрт меня толкал:

“Запей, запей!”.

Тут ясно –

до тебя открыли жилу:

Такие же невольники режима

Бьют в барабан,

что истина – в вине.

Надоедают слабости жене…

А пить вино –

не слабость, не порок –

Дают зарок,

да что, однако, толку? –

Лечить таких –

искать в стогу иголку,

У пьяницы –

свой собственный мирок

И никаких прижизненных сомнений,

Определён день завтрашний его,

Ему от нас не надо ничего,

А нам – чтоб не мешал

и вкалывал без лени...

Сопернице

не нужен пьяный гений.

Пороки, кажется, –

в цене,

Как спирт –

в дешёвеньком вине,

Как лапоть русский –

на прилавке

Как стопка водки –

для затравки,

Как паранойя

и шизе

И как ужимки –

шимпанзе.

Когда законами рассудка

Руководят со дна желудка,

Карьеры

следущий вершок

Буровит

в завитках кишок,

То –

зад

на месте

призовом

Талантом истинным

зовём...

Уж лучше

истина – в вине,

Чем слепо следовать

жене.

Я понял –

нету в истине

цены –

Теперь уж –

ни подруги,

ни жены...

Любовь моя,

как призрачен покой!

Обманчива

взлелеянная верность –

Круги колышет

сонная поверхность

И ветер гладит нежною рукой...

Я отражаюсь в круге и в себе,

В любимой, в детях, в этом отраженьи,

В своих друзьях, работе, дне рожденья,

Во всей цепи –

в судьбе и несудьбе...

Как в зеркале,

несбывшийся живу –

Лишь оболочкой, –

остальное прячу.

Невидимо под оболочкой

плачу

И отражаюсь

в смехе

наяву…

Разросся джин,

что лишь едва витал, –

Какой обман,

никем не искупленный! –

В любви его несёт любой влюблённый

Несокрушимой верой в идеал –

До самоистязанья,

помраченья,

Истерики в любви,

до отреченья

И даже до желания убить,

В протест любимым –

на фонарь завыть

И так остаться.

Шествует пожар –

Всё меньше слов,

бедою пахнуть стало,

Всё больше –

лики в нимбе

идеала,

Нескромного желанья скромный дар.

Прощений нет, пощёчины как выстрел –

Как любят

ненависть

идеалисты!

"Как он далёк!" – проверка доносила,

"Как далека!" – ответно голосила.

Любовь проверить –

проще пустяка

Для жён, мужей и для холостяка:

Чем дальше от святого идеала,

Тем ревность

больше жжёт

под одеялом.

Жене

подобное

однажды я сказал,

Добавив, что не против идеала.

Она, поморщившись,

мне приговор связала:

– Мучитель ты

и в этом – идеал!

Не приближайте женщину к себе,

Чтобы потом не плакала, не билась,

Чтобы душою в вас не растворилась!

Не приближайте женщину к себе!…

Не делайте единственной в судьбе!

В ней столько мук! –

В душе – сугробы снега.

Чужая боль струится в гроздьях смеха

Той женщины, дарованной тебе.

Не приближайте женщину к себе!

Не приближайте, не пытайте счастья!

Опаснее на свете нет причастья!

Не приближайте женщину к себе!

Напрасны унижения в мольбе –

Ее законы мир не установит,

Любое в вас движенье остановит.

Не приближайте женщину к себе!

Глаза ее принадлежат рабе,

Но пламя вас невидимое лижет.

На вертела себя и вас нанижет,

Когда ее приблизите к себе.

Не отдавайте руку и мечту –

Жизнь презирает наши обещанья,

Оставит лишь слезу воспоминанья,

Ничтожность встречи канет в темноту.

Ее же, и приблизив, и любя,

Вы будете во сне своем страшиться.

С находкой вашей вам не примириться.

Не отдавайте женщине себя!

Без женщин вы – и трезвы, и чисты,

И в помыслах – любвеобильно глухи.

Очнитесь! Вас уже объяли духи,

И мир парит вдали от суеты.

Без женщины – не плакать и не петь.

Зачем рождаетесь и важно воду льете?

Чтобы узнать о сладостном полете

И сделать все, чтоб в небыль не взлететь?…

Притягивайте женщину к себе

И растворяйтесь душами друг в друге,

И, замирая в сказочном испуге,

Страшитесь одиночества в судьбе!

Берите у нее – она отдаст

И кровь, и сердце, чтобы ваше билось

И чтобы вечно напряженно длилось

Прекрасное мгновенье без прикрас.

Так приближайте!

Не чурайтесь бед!

Нет высшего, чем у нее, волненья –

До гения святого дополненья

Всех ваших дел, мечтаний и побед!…

Рассказ пятый

ЖИТЬ

Не умирай,

пока живёшь

И смейся,

плача и стеная,

Чтобы дрожала Костяная!

Не умирай, пока живёшь!..

Судьба не будет стоить

грош,

Когда любимая прозрела,

Тебя за слабости презрела –

Не умирай, пока живёшь!

Не умирай, пока живёшь

Когда ты обделён любовью!

Пусть ярость же

ударит кровью!

Не умирай, пока живёшь!

Не умирай, пока живёшь! –

Во снах тебе любовь приснится,

Но в снах

позорно

раствориться –

Не умирай, пока живёшь!

Когда ж упал,

тоску не множь!

Друзья не вытянут за руку –

Переживём и эту муку! –

Не умирай, пока живёшь!

Когда ты от борьбы устанешь

И, обессиленный, не встанешь,

Не умирай, пока живёшь!

Пусть даже душу

выжгла

ложь!

Пусть все

обрублены

канаты!

Но мы –

последние солдаты –

Не умирай,

пока живёшь!...

Не умирай, пока живёшь!..

Я лежал.

Кардиологи.

Ритмы бились не в лад

Миокард свирепел,

потеряв свою власть.

Ты пришёл.

Твоя плоть захотела наград.

Можно! –

вверх,

по ступеням

уродливо пасть!

"Как здоровье?

Болеешь?

А жаль, дорогой!

Знаешь,

мне невозможно сейчас без деньги –

Или я – под конём,

или конь – подо мной..

Жёны, знаешь...

Свою пьесу отдай!

Помоги!".

Денег нет? –

Я подам!

Сто рублей? –

Сто рублей!

На вино!

На любовь!

На женщин и жён!

На, бери!

У меня же – не счесть! –

За двоих, за троих –

ни ночей и ни дней.

Выбирайте друзей!

Выбираю –

смешон...

"Я уже, как свою,

и на конкурс подал.

Упростить помогли –

ты не слишком учён…

Говорят:

повезёт,

так грозит пьедестал,

Ты же бросил…

Пылится…

Цена… нипочём".

Ах, как больно ударил!

И ниже пупка...

Корчусь:

рана в крови,

и боль –

сверху вниз.

Спец по женским сердцам,

наша жизнь коротка.

И позор,

если друг оказался

садист!

Задохнулся.

Не молвить.

Ни сил,

ни друзей,

ни рублей!

Сам пригрел и вскормил –

Где граница

любвей?

На бесчестье идём,

Сытость

дружбой зовём.

Как позор пережить,

По-собачьи

не выть?…

Я той пьесе

последнее, может,

отдал.

Как чернел по ночам,

презираемый сном!

Как выискивал миг!

Возвращаясь, рыдал.

От любимой моей

из-за книг

отнесло.

Ты пришёл?

И уйди!

Без души не понять.

Совесть нужно свою –

и одну,

словно мать,

И не прятать прозрачно,

как сахар в воде.

Наскрести ли в суде,

коль прорехи –

в стыде?

Мою душу напялил:

на хилом заду,

Словно брючки,

трещит

на скелете твоём.

Ветер

память унёс,

нашу дружбу задул,

Умирает она, если мы –

не вдвоём.

Ты

талант

по квартирам

под плешь

затаскал.

Это им

торговал в темноте

шепотком.

Ты

ужимками жалких ночных приживал

В лицедействе

привык пробавляться

куском.

Краски ночи –

без солнц.

Грозы мира –

без луж.

Ты собою навынос

пошёл торговать.

Дружба –

разве когда проституция

душ?

Когда в душу

даёшь

грязный палец

совать?

Я, слепец,

эту слабость

в тебе пестовал,

На подарках, подачках

вынашивал долг...

Я прозрел...

Я кричал...

Я кричать уставал –

Ты – не слушал всегда

я-то думал –

оглох…

Дружба –

разве когда платонически

сыт?

За бедным столом

друг на друга глядеть?

Если надо –

на душу,

на голенький стыд

Наплюёшь! –

и под ноги! –

Чтоб ноги о них

обтереть.

Если надо –

Беда! –

до фигуристых фиг,

До последнего! –

сбросишь границы

с сердец.

Что – рубаха, штаны! –

За один её миг

Всё отдашь, не заметив,

что друг – и палач,

и подлец.

Мне

рубились кресты

мыслей чёрных

черней.

Ни звонков,

ни открыток,

ни радостных встреч.

В прорву слов

и ночей,

опостылевших дней

Ты сбежал,

ты себя поспешил уберечь.

Это – мысли и горе! –

кричала душа.

Я опять,

как во сне,

перекраивал мир.

Глыбы плоти

и болей

перемешав,

Бетонировал

в мысли,

как в стены квартир…

Я болел.

До него.

И после.

И с ним...

Что случилось? –

Пустяк!

Небо стало темней!

Разве автор не может принять псевдоним? –

Чем подлей,

тем –

больней.

Или кажется мне?…

Снова друг уходил,

половинкою став.

Где же дружба,

что я под лавиной

искал?

Мне теперь

и не выплеснуть,

и не объять,

Плюс на минус

не грохнуть

и не поменять!

Пусть –

не друг!

Пусть –

терпел!

Я диктатором был!

Он –

по-своему грел

и по-своему плыл.

Разрядить свою ёмкость

на облако, что ли?

Чтобы молнией

взмыть –

от себя и на волю.

Человечность

убили

своими руками.

Если ей не спастись,

превращается в камень.

Где же мера любви,

рай

голодным и сытым,

Если он

неизвестно где

Жизнью рассыпан?

И смеётся

и стонет,

что было душой,

Да по телу

сердечный проносится сбой. –

Я простил бы,

да грех

пред душою

большой.

Лучше б грех,

чем покой!

Лучше б смех,

да с тобой!

Я простил бы,

да память

никак не простит,

По ночам

загрохочет

железным листом...

С ней

иду на костёр,

называемый стыд...

"Не встречать бы!" –

опять

обжигаюсь

костром…

Человек умирает –

взрываются звёзды…

Сколько звёзд!..

В чёрном небе

из них –

карусель.

Ждём весны,

будто новые вёсны

Нам заменят

любимых

и наших ушедших друзей...

Рассказ шестой

ВЕСНА

Ни друзей,

ни любимой

не стало…

Ни сил...

Но в груди

снова ожил,

забил

метроном.

Он ещё жаждал

жить

и нестись

напролом,

Он в себе ещё

песню

беззвучно

носил...

Я воспрянул:

"Надежда...

Несложно уйти”.

Ведь уйти –

это сдаться,

свалиться,

простить.

"Не свалюсь! –

я кричал. –

Оборвутся пути,

Я на брюхе по хляби –

собою

мостить...".

Нет!

Я душу изрежу

в куски,

Раздарю,

разметаю,

как пламя в ветрах!

Кто сказал:

“Без друзей тебя слопает

крах!”?

Кто сказал:

“Без любви ты подохнешь

с тоски!”?

“Не согнусь!”, –

завывает

за пазухой

стон.

“Не сгибайся!”, –

зовут

пачки белой бумаги.

Я продолжу ползти,

как бы ни был смешон!

Я продолжу –

уже развиваются

флаги...

Как тяжело, когда родится стих! –

Сомненья бередят открывшиеся раны.

Весною

легче приближать обманы

И увеличивать притворство

власти их.

Но мысли

наперёд воссоздают пути,

На них лежит печаль

и нас к себе торопит, –

И вот уж осень в нашем парке бродит

И прежними отсюда не уйти...

Как холодит отсутствие костра.

Пульс убывает вслед за пораженьем.

Прозренье-мысль как младшая сестра

Обратные торопит отраженья.

Вдруг теплота дохнёт.

В груда твоей – мечты.

Душа властна – весна в окошко бьётся.

И снова мне, как в детстве, достаётся

Вся жизнь в подарок – новая почти.

Труднее мысли –

груза в жизни нет.

Люблю весну –

я осенью поэт.

От автора

Года размалывают зубы

И утончают оптимизм,

И мысли – памяти простуды –

Перетрясают организм

И прибавляют по довеску:

То – благородную болезнь,

То – взор, начищенный до блеска,

То – равнодушие,

то – лесть.

Не подгоняют больше встречи,

И реже, чем хотел и мог,

Друзей взволнованные речи

Твой обрывают монолог.

И вместо памяти – заботы,

Не наяву – во сне – полёт...

Больней аукается что-то,

Что не сбывается, а жжёт...

Мальчишка, я проснусь под утро,

Забуду всё и пропою

О мире вечном,

зыбком,

утлом,

Что составляет суть мою.

Там призраки, как слуги, служат

И лепят бабу из снежин, –

Ещё кому-то очень нужно,

Чтоб спели вдруг не песню –

Жизнь.

Но, чудится, –

прилежно слуги

Сжигают что-то на костре.

Мечта прекрасная о друге

Невыносимей и острей.

И как рисованный мираж,

В нас раньше умирает блажь.

Опять запахнет расставаньем,

Опять дорога увлечёт,

С друзьями краткие свиданья

Опять продолжат свой отсчёт.

Друзья мои,

да пусть всё – в прошлом!

Была бы память впереди.

И даже ничего хорошего

Не остановит бег в груди.

Что ж, пусть – не каждому!

Пусть – изредка!

Мы ради этого живём

И ради сказочного призрака

С надеждой снова входим в дом.

И звёзды снова зажигаются,

Собой высвечивая путь.

Под их лучами вечно маяться,

И не спрямить,

не обогнуть...

Человек умирает –

взрываются звёзды…

Сколько звёзд!..

В чёрном небе

из них –

карусель,

Ждём весны,

будто новые вёсны

Нам заменят

любимых

и наших ушедших друзей...

Заманит суета,

прогрохочет

дорога Вселенной.

Сколько звёзд!..

Сколько в Небе

погасших костров!

Только рвётся огонь

из холодного

чёрного плена

Нам

напомнить о шаткости

наших мостов…

Тула, 1983 – 1984

СОЛНЦЕ

Поэма

Когда глаза уже не видят

И сердце стынет на пределе,

Остаться можно человеком,

Остаться можно на Земле.

Ты помнишь: сколько раз последним

Был приговор халатов белых

И сколько раз в слепом отчаяньи,

Казалось, не хотелось жить?

Душа истерзанная билась

И клокотала ярость бурей

И подчиниться не хотела

Всем равнодушьям вопреки.

Рукой костлявою старуха

Тянулась к горлу, усмехаясь,

И нашу юную беспечность

Она с собою унесла.

И так бывало неоднажды –

Страшила черная судьбина,

Твоим порывам одоленья

Тебя не думая отдать.

Но что-то там, в душе, ярилось

И не хотело примириться.

И в этой ярости опасной

Я к пониманию пришел:

Ведь можно жить, не веря в правду,

А веря, злу служить усердно.

Но лучше – сердцем исправляя

Все приговоры и судьбу.

Не верь, что жить нельзя иначе,

Как разве в душном окруженьи,

И что не вырваться оттуда,

Не оборвав душевных пут!

Представь себе картину Мира:

Два океана в атмосфере.

Из одного душа вдыхает

Всегда бессилие свое,

Любой глоток желанья губит,

Ростки прекрасного сжигает,

И постепенно безысходность

Начнет расти в тебе самом.

Но все движеньем объяснимо:

Тебе захочется иного.

И раздраженье злой змеею

Вопьется и напустит яд.

Вот с этих пор уже труднее

Вернуть свое непротивленье –

Ты начал изрыгать несчастья.

А их никак убить нельзя!

Они живые, но с отравой,

Как все зловонное плодятся.

И это страшно и порочно –

В себе рожать подобных змей.

Но есть в небесной атмосфере

Для всех живительное Солнце.

Для тех, кто хочет быть свободным,

Есть Океан другой – Живой.

Глоток дыханья освежает,

Снимает груз вины и горя,

Опору помыслам готовит,

Как верный друг в тебе живет.

Ты для себя решить пытайся,

Чему служить и с кем брататься,

И с каждым следущим дыханьем

Бери часть сущности своей:

Из одного – души отраву,

А из другого – силу Света.

И все так просто, что подвластна

Тебе всегда судьба твоя.

Те из людей калечат душу,

Кто лишь в себе ее находит.

И если сдерживать порывы,

Как человеком проживешь?

Ты, человек, велик не болью,

Не униженьем перед нею

И не презреньем к слабым духом,

А красотой, что дарит свет.

И в человеке спят не раны,

А их врачующая сила.

И наша сила спит спокойно,

И совесть спит. А не должны!

Сжигает нас не боль утраты,

Не одичавший зверь страданья,

А чувство времени: чем дальше,

Тем с этой силой меньше связь.

Опасность шепчет: “Что ты медлишь?

Пройдет космическое время

И никогда вернуть не сможешь,

Чему сейчас принадлежишь”.

Сегодня ты легко вдыхаешь

Из Океана свет и солнце.

Сегодня ты, лишь пожелая,

Сам Солнцем тоже можешь стать.

Не позволяй себе скатиться

На край страданья, где пределы,

Где чувство боли затмевает

Твое стремленье к чистоте!

Не позволяй себе промедлить,

Из двух источников напиться:

Ни слабодушьем, ни подлогом

Ты не обманешь чистоту!

Ты помоги тому, кто хочет,

Но хочет искренне и просто.

И он поделится по-братски

Своим желанием с тобой.

И так, делясь лучами Света,

Распространяя Мир и Счастье,

Друзей в дороге умножая,

Ты силу тайную найдешь.

Ищи вокруг себе подобных,

Надежд на это не теряя,

Не бойся проповедей темных,

Тех, кто желает обмануть.

Не отличить порой нечистых

От тех, кто честно хочет дела.

Ты будь готов в Пути прекрасном

Столкнуться с подлостью врагов.

Но не отталкивай вначале

Любого, в ком ты не уверен –

В непримиримости, известно,

Так часто скрыта Красота.

И если вдруг не делу Солнца,

А для себя зажжется кто-то,

Посеет зависть втихомолку,

Душою злобной закипит,

Кто, чтобы вылезти из тени,

Все ищет ловкого момента,

И уж, дождавшись, человека

Готовый ядами облить, –

Таких всегда считай чужими,

Будь постоянно настороже

И даже в их слепом бессильи

За злую силу уважай.

Ты с ними будь непримиримым,

Не верь елейности словесной

И все попытки, если сможешь,

В их продвиженьи пресекай.

И помни: кто не приобщился

И не проникся Светом Солнца,

Тот может личным оскорбленьем

Твою решимость посчитать.

Слепец! – Пока он так уверен,

Что перемирие с врагами,

Вниманье к их делам и судьбам

Равно святой любви к друзьям.

Такие люди оскорбятся

Тому, что ты снесешь с улыбкой,

И поначалу Дело Света

В презреньи могут оттолкнуть.

И если что-то от их взора

Сокрыто временем иль тайной,

Они скорей спешат плохое

Любому шагу приписать.

Не предавай непримиримость!

И объясненьями не мучай

Тех, кто пока понять не сможет!

И в ускоренье не играй!

Бывают в жизни положенья, –

Своим святым не поступившись,

Ты можешь быть испачкан ложью.

И это сделает не враг!

И можешь ты в одном решеньи

Все потерять – в непониманьи

И никогда уже до смерти

Ты пониманье не вернешь.

Но тем и греет Сила Света,

Что пониманье прорастает

Необъяснимыми путями

И даже там, где не должно.

Разлуку с близкими, друзьями

Любовью для себя согреешь –

Пускай последнюю надежду

Ты сам растопчешь на ходу…

И все, что делаешь руками,

Твои ли помыслы, желанья

И все, что людям отвечаешь,

Уходит жить в свой Океан.

И воздух этих Океанов

Бурлит и радуется с нами,

Но только злой – от огорчений,

А наш – от Света и Добра.

О, люди! – С нами наше счастье,

Оно в желаньях наших скрыто:

Никто дышать не хочет тьмою

И ищет Вечный Свет в себе.

Взрасти желания из Солнца,

Перед Прекрасным преклоняйся

И преумножь сверх всякой меры

Тот Океан: “Добро и Свет”!

Тула – Владимир, июль 1985г.

Геннадий Мир (Мирошниченко) родился в Тульской области. Его стихи печатались в периодической печати, в центральных журналах, в его книгах, во многих литературных альманахах. Победитель поэтического конкурса центрального телевидения СССР 1978 г.: его поэме «Начало» было присуждено первое место. Изданы книги стихов: «Нарисуй мне ветер в красках» (2002 г.), «Припаду к твоим ладоням» (2003 г.) «Отражения. Солнце. Поэмы» (2009 г.), «Симфония дождя» (2009 г.), «Свет и тени. Поэмы и стихи» (2009 г.). Изданы два сборника стихов совместно с Т. Леоновой: «Два сердца, две души, две жизни» и «Пространство Любви» (2002 г.). Автор романа-исповеди. Составитель, издатель и главный редактор альманаха «Поэтическое братство» (2006 г.) и нотного сборника «Душа моя. Романсы и песни на стихи Татьяны Леоновой и Геннадия Мира» (2007 г.), а также составитель, издатель и главный редактор альманаха «Тула литературная» (2009 г. №№ 1 и 2). Сопредседатель правления литературно-музыкального объединения «Орфей» г. Щёкино, Тульской области. Автор литературных страниц и сайтов многих поэтов и прозаиков России в Интернете. Автор, издатель и главный редактор Портала духовных концепций: http://genmir.ru/. Лауреат поэтических фестивалей и конкурсов. Некоторые песни, написанные им и другими композиторами на его стихи стали лауреатами музыкальных фестивалей и конкурсов. Член Союза песенников России. Главный редактор издательства института альтернативной медицины, г. Тула.

Известный российский учёный: психолог, философ, кибернетик, автор более тридцати изданных книг по Духовной Этике, высшей критериологии, духовной психологии, альтернативной медицине. Автор открытия критериальной формы сознания. Учредитель постоянно действующей в Интернете этической конференции «Человек Будущего и критериальное сознание. Выход из глобального кризиса, Тула, 2005». Главный редактор материалов конференции (Том 1 и Том 2 изданы в виде принт-издания в 2005 г., Том 3 опубликован в Интернете). Проживал в Москве и Туле, в настоящее время живёт в г. Щёкино, Тульской области.