_____________________________

Геннадий Мирошниченко

ОТРАЖЕНИЯ

поэма об ушедших друзьях

Вступление

Человек умирает –

взрываются звёзды...

Сколько звёзд!

В чёрном небе

из них

карусель.

Ждём весны,

будто новые вёсны

Нам заменят

любимых

и наших ушедших друзей...

От автора

А жизнь

опять мне руку протянула

И отвела нацеленное дуло,

Освободив от угрызенья дум –

Я был уверен, что от них паду.

Я встретил грустное,

стареющее сердце,

Пропевшее задумчивое скерцо,

Помятого, как уши у слонов,

Смешного, бородатого, большого,

Одетого изысканно грошово,

Владельца продырявленных штанов.

Он вылил мне тоскующие саги,

Не ведая, что я предам бумаге

Его рассказа дикий аромат,

Где мечется ревнивая подруга,

Где слабый предаёт слепого друга

И в жире жиром заплывает брат.

Я не точу страдающие жала,

Грущу о жертвах будущих едва ль –

Скользнувшее по лезвию кинжала

Мне жаль, но как-то странно жаль.

Живём как взрывом –

взрывом сотрясая,

Себя крушим, других по сердцу бьём.

Беспомощность, вчера ещё босая,

Сегодня зло орудует дубьём.

Всему своё –

кому мурлыкать-мыкать,

Кому – любить,

кому – ворочать зад...

Глас вопиющего –

от праведного крика

Не жду, что побегут назад.

Рассказ первый

ПРИЗВАНИЕ

– Три друга были у меня –

Три брата:

Один –

со лбом и мыслями Сократа,

Другой,

любитель петь,

Был сильным, как медведь,

И третий,

весь –

иудина порода, –

Я поздно разглядел

урода.

Восход веков томился над Элладой –

Слепой Гомер кормился "Илиадой…

Когда кончались у поэта силы,

Фантазия на берег выносила…

...А я никогда

не кормился

стихами,

Стихами

меня лишь наотмашь

стегали.

жрать человечину

в собственных строчках

Не думал

у времени

время просрочив.

Не лучше ль

глотать

в тишине расстегаев,

Чем –

чтоб распинали?

Я снова стихаю...

Но били без толку.

Затылки дрожали.

Меня же моими

четвертовали...

Но отрастали

ноги и руки, –

Ах, как щекочут

смертельные трюки! –

Язык вырывали –

он лез

из начала,

Стихами кровавыми

глотка кричала…

Я поднимался...

Голос хрипящий

Опять раздавался

в гиене

кипящей:

– Да здравствует Жизнь,

Чтобы в ней

не слыхали,

Что где-нибудь

кто-то

кормился

стихами!

– Да здравствует жизнь

Отраженьями света!

– Да здравствует память,

Стихи

и поэты!

Гоголь.

"Мёртвые души",

второй том.

Костёр из листов дымится.

Воет,

корчится

ведьма-страница.

Пуст

без Гоголя

гоголев дом.

Гоголь спит, –

Не будите его! –

Лучше спать

и не знать ничего,

Чем душой разрываться

на атомы

И себя

на страницы

наматывать...

Жизнь-поэму

безумно любя,

Это –

Гоголь

сжигает

себя!

По своей

и по Господа

воле...

Болен он?

Грех

его вывернул, что ли?…

Это –

Гоголь

сжигает

себя!..

Циолковский –

в Калуге.

Тропа

Пробежала

у домика Гоголя.

Причаститься –

у Космоса,

Бога ли? –

В этом месте –

к музею толпа.

Жгут костры,

кое-где ещё –

рукопись,

Ты, Природа,

добра не ко всем,

То ль поднимешь,

то ль рявкнешь:

"А ну-ка, брысь!",

Выжигая

память-посев.

Ни один из пиитов

не голоден –

Строчим,

умненько поголодав, –

Том второй,

уничтоженный

Гоголем,

Оказался

с судьбой не в ладах...

Отраженья

Природой

распяты -

Не прочтём,

лиходеи,

растяпы…

Гоголь

"Мёртвые души",

том два...

Чёрный пепел

над миром

струится.

Гоголь спит.

Где-то воет волчица...

Гоголя мёртвым

рисует

молва.

Рассказ второй

О ВРЕМЕНИ

Есть первый друг,

который просто первый,

Который в жизнь вошёл,

как эталон,

Который и единственный,

и верный,

И совести мальчишеской

закон...

…А время шло

и всё заметней было,

Что в новизне на нас идущих дней

Слабела согревающая сила

И исчезала радость

вместе с ней.

И вырастали годы за плечами,

И в их подробностях запутывался глаз.

Однажды как-то сразу замечаем –

Наш огонёк таинственный

погас...

И не вернуть той жизни ни минуты,

И не отдать своё

взамен его...

Ступени вверх

и высоки,

и круты,

За их горбом

не видно

ничего…

Мы без друзей –

как листья без ветвей –

Любой порыв

как хочет, так и носит:

Поднимет в воздух,

в поднебесье бросит,

И в грязь швырнет,

гонитель,

лиходей.

С друзьями проще жить

на свете белом –

Не мучиться

над смыслом оголтелым,

Своё лицо

в глазах у них любя,

И, значит, тем

оправдывать себя.

А без друзей –

как маятник

без гирь –

И прытко скачем,

и сбиваем ритм,

Но не идём,

а ждём чужих молитв, –

Играем не себя на звонкой лире...

Неискренни бывают и друзья,

И даже мать,

когда сказать нельзя,

Чтоб болью

не убить росток зеленый.

Лжёт праведно

избраннице

влюблённый

О неудачах собственного дня,

Её спокойствие

как матери

храня.

А прямота –

убийственно горда,

Хотя в угоду истине -

тверда.

Как глупость

честностью

повеличать? –

Суметь бы промолчать!

Не только истина –

есть

праведная ложь,

Во испасенье ближних –

медный грош,

Мятежной совести святое отраженье,

Стыдливых душ

стыдливое броженье.

Преодолеешь

слов

немое жженье –

За миг такой

в своих глазах

растёшь,

Понятия ломаются,

как люди,

Их разрывают

отношенья-судьи

И время продырявливает бок.

А я смеюсь,

собою быть пытаюсь

И плачу в том –

подстерегает рок.

Всё правильно!

И в правильности

каюсь:

Не учат жить

ни Жизнь

и ни пророк.

Я ненавидел хитрость

меж людей,

Делящих всё

на чернь и на князей.

Кто любит это –

тот искусный лжец,

В глазах – политик,

по делам – подлец,

Не грешники опасны для таких,

Всем

душу проверяют:

не чиста ли? –

А тот,

кто рядом с ними

слишком тих

И не несёт печати

этой стаи.

Безгрешные –

прямые,

как дубины, –

Не пожалеют

никакие спины...

Я был безгрешен,

значит, дуролом,

В броне из грёз катился напролом...

А, может, – трус? –

Отсюда –

не грешил

И выше дружеских

не видел я вершин.

Простые истины не так просты собою

И добродетель

чаще спит, чем ткёт.

И оттого, что веяло весною,

Не сразу лето красное придёт.

Телепатии нет.

Есть судьба.

Не у всех есть

талант иль удача, –

Есть

такие,

что лепят играючи,

Превращая дорогу в раба.

Есть –

с пелёнок

индийский божок:

Что ни шаг,

то в копилку шажок,

И надежды

не только

на задовость...

Ах, как верить не хочется в заданность!

Дружба –

не сумма усилий

двоих –

Попытаться

из прозы

вылепить стих, –

Не в два раза умней,

не в два раза сильней,

В половину трудней...

Если окажемся

в жизненной

яме,

Тянемся к тем,

кому стали друзьями.

Друг не предаст,

не продаст,

не осудит

И не оставит

на тонущем судне.

И не помочь

ни горю,

ни слезам –

Кому же верить,

если не друзьям?…

Одни и те же заданы вопросы

Моим друзьям и мне.

Ответы где? –

Кристаллы голубые купороса,

Они растаяли

в накрывшем нас

дожде.

Между друзьями

дух соревнованья

Не приведёт к счастливому концу –

К кончине

дружбу обрекать заранее

Им

не к лицу.

Вдруг случится –

в окно постучится

Всеразлучное время потерь –

То ли будто бы шалая птица,

То ли кем-то

напуганный зверь.

Друг мой, старый,

а мне – тосковалось.

Очень долго,

натуру двоя,

Почему-то, как малая малость,

Принималась удача твоя.

Не она между нами стала,

Не обидно было до слез –

Позабыл ты –

твои начала

в подарок тебе

преподнёс.

И со школьной поры

давнишней

Мы отправились

по пути,

На котором друзей

нелишне

На ухабах не растрясти.

Жизнь, начавшись,

рванулась лавиной,

Тот удачлив,

кто весел и смел.

Не жалеть бы для друга,

любимой

Ничего!

Только времени я пожалел.

Одиночество –

хуже расплаты

За грехи,

и свои, и других.

Одиночество –

хуже растраты,

Когда ветер таланта

стих.

Дар общенья –

что дар провиденья,

Как с соломкой –

и падать легко.

Больно, друг,

если поле владения

Есть причина

и БЫТЬ далеко.

Я чувствовал –

меня он вычислял.

Так вычисляет,

пыльно, равнодушно,

Послушный робот –

друг великодушный, –

Нацеленный в пространство сквозь овал.

Так вычисляют многие –

друзей,

Начальников и подчинённых,

Своих домашних,

женщин огорчённых, –

Глаза у всех.

Не хочешь - не глазей!

А я ему казался бесполезным.

Он не ошибся –

многие болезни

Меня потом скрутили, понесли,

Свободно отрывая от земли,

Бросая в пасть ледового тороса.

Он уходил, в нём не было

износа.

Пока же я с характером сражался

И отступал,

он – только напрягался.

Я был открыт и прям,

а он – упрям.

Я – плакал,

он – мужался.

Он – перешагивал,

а я же шёл

на риск,

Карабкаясь

в мечтах

по кручам горным.

Он – в гладкости

увёртливо проворный.

Путь мой –

как был,

так до сих пор горист...

Когда очнулся я –

проплыло много лет.

Я, как младенец, –

в люльке поражений,

Он –

громоздил

цепочку продолжений,

Уже чуть-чуть уставший

от побед.

Вы когда-нибудь слышали

про

Идеальный жизненный слух?

У меня был

удачливый друг,

Умудрявшийся делать

добро.

Может, зависть,

а, может, испуг –

Почему я один?

Почему –

друг не друг?

Отчего,

разгораясь,

зудит в тишине –

Может,

дело не в нём,

может, дело

во мне?…

Ему о том

не помнить бы посметь.

Так сторонятся тех, кому обязан,

Пожизненно

одною цепью связан,

А раскуёт её

лишь наша чья-то

смерть.

И он ушёл.

А я стою на прежнем –

Перешагнуть себя

не стадо сил.

Завидовать друзьям в пути безбрежном

Я никогда

в душе

не выносил.

И как теперь не выглядеть

хилее?

Один остался.

Слезы лить кому?

Все далеко

и вряд ли мной

болеют

И жаждут встреч, как встарь,

в моём дому.

Друзья мои, а я без вас

скучаю.

Да что – скучаю! –

просто же могу!

Дождаться и не верю и не чаю,

Последнее, как совесть, берегу.

И кажется глубокими ночами –

Готов бежать как ошалелый вдруг,

Увидев за отрывистым "Встречайте!"

На телеграфном бланке

слово "Друг".

Всех вас – моих –

на этом свете

мало –

Мы

как-то так в дорогах

разбрелись,

И, видно,

время встречи

не настало,

И разные пространства не сошлись.

Но ведь уходит –

Как уходит! –

время,

И кто-то –

Сколько их! –

совсем ушёл

И в нашем сердце, больше не старея,

Он вечное пристанище нашёл.

Какая тишь!

Ни кутерьмы,

ни вас...

Мне даже воздух кажется прохладным.

Я возвращался в намять

столько раз,

Что это, кажется,

навеки

станет главным…

Как далеки мы,

старые друзья!

И наши годы вдаль уносит ветер...

Я понимаю –

возвратить

нельзя!

Но как без друга жить

на белом свете?…

Рассказ третий

СОЛДАТ

Моим друзьям,

друзьям

старинным

И новым,

ветреным друзьям,

В ком я живу наполовину

И без кого прожить нельзя,

В ком я беру,

и без отдачи,

И кто ко мне находит путь,

И с кем

несчастью

и удаче

Нас

не удастся обмануть, –

Моим друзьям

хочу

признаться,

Последнюю

сжигая

нить, –

Как плохо

с другом расставаться,

Как плохо

друга

хоронить...

Солдат и отпуск…

– Ты ли?…

Служишь где?

– На Байконуре.

– Гордым стал.

Могучим.

Он говорил

и будто бы к звезде

Уже летел, уже дырявил тучи.

– Ты видел космонавтов?

– Сколько раз...

– И Генерального?

– На пульте с ним работал.

Я позавидовал:

– Садись хоть в первый класс.

Смеётся:

– Сел. И даже рвусь к полётам.

Мы с ним ходили в парке по траве.

Над нами осень

красный лист качала,

Неслось по прошлому,

по выжженной тропе

Мальчишечье

далёкое начало...

Картины оживали, как во сне,

Мы рвались в жизнь,

лихие ветры дули,

Опять весной – ещё не стаял снег –

Мы та щитах ворованных тонули...

Грустили...

Вспоминали до утра –

Кому приятно с юностью прощаться

И подставлять себя под зло утрат,

Что в окна не замедлят постучаться?…

Человек умирает –

взрываются звёзды…

Сколько звёзд!…

В чёрном небе

из них –

карусель.

Ждём весны,

будто новые вёсны

Нам заменят

любимых

и наших ушедших друзей...

Заманит суета,

прогрохочат

дороги Вселенной

Сколько звёзд!…

Сколько в Небе

погасших

костров!

Только рвётся огонь

из холодного

чёрного плена

Нам

напомнить о шаткости

наших мостов...

Я бы позвал моих друзей

Не в зоопарк и не в музей,

Не демонстрировать бразды –

На день рождения звезды.

Нам три минуты помянуть,

Кому руки не протянуть,

Того, кто не продолжит путь,

Шепнуть не сможет: "Не забудь!".

Не стали б мы упоминать,

Что кто-то выпадет опять,

Не приоткроет тихо дверь

Вселенной плачущих потерь.

Войдём скорей под старый джаз!

Оркестр настроится на нас.

По кадрам памяти рысцой –

Кларнета голос с хрипотцой.

Звучи, мелодия, играй!

Напомни про ушедший рай!…

Нет, мы не станем ворошить,

Кому начертано вершить,

Кому – собой не дорожить...

Мы с ними вместе будем жить…

Но пролетели дни.

Вокзал.

Билет.

И маленькая станция у речки,

К которой –

Невозможно сколько лет! –

Мы бегали и жались, как овечки.

В ней были раки, чёрные, как смоль.

Мы их ловили в розовом рассвете,

Варили, вспоминая лишь про соль,

И ели так,

войны минувшей дети.

...Подходит поезд

в грохоте,

пыля.

чемодан передаю неловко.

В глазах блестящих смотрит на меня

И станет

грусть

бессовестной воровкой.

Переминаюсь –

Что за тяжкий труд! –

Стоянка поезда – одна минута.

Он крикнул:

Жди! И в нашу честь дадут

По праздничному звёздному салюту.

И он сорвал панаму с головы.

Колёса взвизгнули,

кляня мою беспечность...

А я стоял

и взмахи те ловил,

Не думая,

что провожаю в вечность...

...В начале декабря,

когда мороз

На землю пал,

божественный и новый,

В дом друга под потоки слез

Доставили солдата

гроб дубовый.

...И я пришёл к нему с повинной –

В лицо родное посмотреть.

Мир изменили вполовину,

И неизменна только смерть.

А я спешил его увидеть

И нёс, как девушке, цветы,

А он лежал в немой обиде

Среди прощальной суеты.

Когда-то вместе мы смеялись,

И вместе пели и росли,

И одинаково влюблялись,

Но вот по-разному пошли.

Лежит спокойно с чёрным шрамом,

И ничего не слышит мать.

Он так хотел прожить недаром

И никогда не отступать.

И я пришёл к нему последний,

У ног печально постоял,

Сглотнул слезу, как мякиш хлебный,

Последний раз его обнял...

...Я прихожу теперь к могиле.

На ней – фуражка со звездой,

Цветы у холмика застыли,

Как в карауле – часовой...

Схоронил я друга

в землю стылую,

В черно-звёздную

и белую,

простынную,

Проявлялось ею,

как снежинками,

Покрывало

с чёрными прожилками.

Закружились

вихри

снежной замяти –

Одеялом

я накрыл его

из памяти,

Окунул,

как в детстве,

в траву росную

И повесил по-над лугом

даль

морозную.

Отдыхай,

мой дорогой,

к нам заглядывай,

Если тяжек твой покой,

слезы

сглатывай! –

То ли в небе

твоё тело,

то ль в земле сырой,

То ли –

матерь

песню пела,

то ли –

бабий вой.

Мы увидимся

в зеркальном

звёздном отражении...

Над могилой,

белой-белой,

звёздное кружение…

Рассказ четвёртый

ИДЕАЛЫ

Нематерьяльная душа

Опять,

дойдя до мёртвой точки,

На острие карандаша

Марает белые листочки

И вверх подбрасывает их,

Надеясь, что склюёт удача,

И в каждый,

самый робкий штрих,

Мечту несбывшуюся

прячет.

А нас убьёт

пренебреженье,

По душам родственным

движенье

Отрав

из ядовитых трав,

Проросших в нас

обманных прав

На обладание друг другом,

Главенство

боли над испугом,

На унижение

страстей

Преступной смелостью детей,

Пренебрежение

послушать,

Впустить

в себя

чужую душу.

У всех бывают шансы

Продвинуться в пространстве,

Во времени и в месте,

Из девушек – в невесты,

Из юношей – в мужья,

Из никого – в друзья...

Не надо ждать могучего –

Не упускайте случая!…

Сколько нынче свободных

От мужей,

от детей,

от семей,

От отцовств,

от любвей,

От безумства ночей!

Сколько

молятся сами

В одиночестве дней,

Познавая в себе

И убийц,

и судей.

Сам –

судья

и провидец,

И жизнь –

адвокат.

Идеалы

по душам

Иконой

висят.

Идеалы

как боги –

Пробитые лбы,

Умиленье

и плач,

И удары судьбы.

Сколько нынче

седых

От квартирных

сетей

Как ударов

под дых –

От словесных

плетей...

Сколько нынче убогих!..

Моя любимая подруга,

Играя роль жены и друга,

Опять забыла все слова

И не по пьесе послала;

Глядела, как на истукана,

Поила ядом из стакана,

В него подмешивая слезы,

Мои стихи, свои угрозы...

А вы не пробовали сами

В семье свести

концы с концами,

Вниз головой

латать

изъян,

Напоминая

обезъян?

Её любил,

её хвалил –

Боготворил...

Её молил

землёй могил...

Да, видно, зря –

Не помогла

понять

земля

Потрачен пыл,

разрушен тыл…

Но всё равно её любил!

Есть истина:

жена – подруга жизни.

По ней служить

супружнице капризной

Кому не довелось –

счастливый человек –

Родился же в смирительной рубашке

С душою

как ворота –

нараспашку.

А что сильнее скрашивает век?

Свободные

не ведают темницы.

Как привлекательны из разных книг страницы,

Так

смертный враг кокетству жизни праздной –

Семейной скуки

вопль однообразный.

И я отпил

от истины

глоток,

Обезопасив

разум

эгоизмом –

Мозги чисты, пусты, как после клизмы,

И нет нужды распутывать клубок.

Жене доверился.

Она сперва терпела –

Квартира, быт, семья... –

Сводить концы хотела...

Но...

понесла фантазия

меня:

Писательство –

болезнь

литературы –

Неделями

в безмолвии фигура.

Я ускользал из-под её цепей.

Не приняла подруга перемен –

Бессмертье в будущем ей виделось,

как плен.

И чёрт меня толкал:

“Запей, запей!”.

Тут ясно –

до тебя открыли жилу:

Такие же невольники режима

Бьют в барабан,

что истина – в вине

Надоедают слабости жене…

А пить вино –

не слабость, не порок –

Дают зарок,

да что, однако, толку? –

Лечить таких –

искать в стогу иголку,

У пьяницы –

свой собственный мирок

И никаких прижизненных сомнений,

Определён день завтрашний его,

Ему от нас не надо ничего,

А нам – чтоб не мешал

и вкалывал без лени...

Сопернице

не нужен пьяный гений.

Пороки, кажется, –

в цене,

Как спирт –

в дешёвеньком вине,

Как лапоть русский –

на прилавке

Как стопка водки –

для затравки,

Как паранойя

и шизе

И как ужимки –

шимпанзе.

Когда законами рассудка

Руководят со дна желудка,

Карьеры

следущий вершок

Буровит

в завитках кишок,

То –

зад

на месте

призовом

Талантом истинным

зовём...

Уж лучше

истина – в вине,

Чем слепо следовать

жене.

Я понял –

нету в истине

цены –

Теперь уж –

ни подруги,

ни жены...

Любовь моя,

как призрачен покой!

Обманчива

взлелеянная верность –

Круги колышет

сонная поверхность

И ветер гладит нежною рукой...

Я отражаюсь в круге и в себе,

В любимой, в детях, в этом отраженьи,

В своих друзьях, работе, дне рожденья,

Во всей цепи –

в судьбе и несудьбе...

Как в зеркале,

несбывшийся живу –

Лишь оболочкой, –

остальное прячу.

Невидимо под оболочкой

плачу

И отражаюсь

в смехе

наяву…

Разросся джин,

что лишь едва витал, –

Какой обман,

никем не искупленный! –

В любви его несёт любой влюблённый

Несокрушимой верой в идеал –

До самоистязанья,

помраченья,

Истерики в любви,

до отреченья

И даже до желания убить,

В протест любимым –

на фонарь завыть

И так остаться.

Шествует пожар –

Всё меньше слов,

бедою пахнуть стало,

Всё больше –

лики в нимбе

идеала,

Нескромного желанья скромный дар.

Прощений нет, пощёчины как выстрел –

Как любят

ненависть

идеалисты!

"Как он далёк!" – проверка доносила,

"Как далека!" – ответно голосила.

Любовь проверить –

проще пустяка

Для жён, мужей и для холостяка:

Чем дальше от святого идеала,

Тем ревность

больше жжёт

под одеялом.

Жене

подобное

однажды я сказал,

Добавив, что не против идеала.

Она, поморщившись,

мне приговор связала:

– Мучитель ты

и в этом –

идеал!

Не приближайте женщину к себе,

Чтобы потом не плакала, не билась,

Чтобы душою в вас не растворилась!

Не приближайте женщину к себе!…

Не делайте единственной в судьбе!

В ней столько мук! –

В душе – сугробы снега.

Чужая боль струится в гроздьях смеха

Той женщины, дарованной тебе.

Не приближайте женщину к себе!

Не приближайте, не пытайте счастья!

Опаснее на свете нет причастья!

Не приближайте женщину к себе!

Напрасны унижения в мольбе –

Ее законы мир не установит,

Любое в вас движенье остановит.

Не приближайте женщину к себе!

Глаза ее принадлежат рабе,

Но пламя вас невидимое лижет.

На вертела себя и вас нанижет,

Когда ее приблизите к себе.

Не отдавайте руку и мечту –

Жизнь презирает наши обещанья,

Оставит лишь слезу воспоминанья,

Ничтожность встречи канет в темноту.

Ее же, и приблизив, и любя,

Вы будете во сне своем страшиться.

С находкой вашей вам не примириться.

Не отдавайте женщине себя!

Без женщин вы – и трезвы, и чисты,

И в помыслах – любвеобильно глухи.

Очнитесь! Вас уже объяли духи,

И мир парит вдали от суеты.

Без женщины – не плакать и не петь.

Зачем рождаетесь и важно воду льете?

Чтобы узнать о сладостном полете

И сделать все, чтоб в небыль не взлететь?…

Притягивайте женщину к себе

И растворяйтесь душами друг в друге,

И, замирая в сказочном испуге,

Страшитесь одиночества в судьбе!

Берите у нее – она отдаст

И кровь, и сердце, чтобы ваше билось

И чтобы вечно напряженно длилось

Прекрасное мгновенье без прикрас.

Так приближайте!

Не чурайтесь бед!

Нет высшего, чем у нее, волненья –

До гения святого дополненья

Всех ваших дел, мечтаний и побед!…

Рассказ пятый

ЖИТЬ

Не умирай,

пока живёшь

И смейся,

плача и стеная,

Чтобы дрожала Костяная!

Не умирай, пока живёшь!..

Судьба не будет стоить

грош,

Когда любимая прозрела,

Тебя за слабости презрела –

Не умирай, пока живёшь!

Не умирай, пока живёшь

Когда ты обделён любовью!

Пусть ярость же

ударит кровью!

Не умирай, пока живёшь!

Не умирай, пока живёшь! –

Во снах тебе любовь приснится,

Но в снах

позорно

раствориться –

Не умирай, пока живёшь!

Когда ж упал,

тоску не множь!

Друзья не вытянут за руку –

Переживём и эту муку! –

Не умирай, пока живёшь!

Когда ты от борьбы устанешь

И, обессиленный, не встанешь,

Не умирай, пока живёшь!

Пусть даже душу

выжгла

ложь!

Пусть все

обрублены

канаты!

Но мы –

последние солдаты –

Не умирай,

пока живёшь!...

Не умирай, пока живёшь!..

Я лежал.

Кардиологи.

Ритмы бились не в лад

Миокард свирепел,

потеряв свою власть.

Ты пришёл.

Твоя плоть

захотела наград.

Можно! –

вверх,

по ступеням

уродливо пасть!

"Как здоровье?

Болеешь?

А жаль, дорогой!

Знаешь,

мне невозможно сейчас без деньги –

Или я – под конём,

или конь – подо мной..

Жёны, знаешь...

Свою пьесу отдай!

Помоги!".

Денег нет? –

Я подам!

Сто рублей? –

Сто рублей!

На вино!

На любовь!

На женщин и жён!

На, бери!

У меня же – не счесть! –

За двоих, за троих –

ни ночей и ни дней.

Выбирайте друзей!

Выбираю –

смешон...

"Я уже, как свою,

и на конкурс подалл.

Упростить помогли –

ты не слишком учён…

Говорят:

повезёт,

так грозит пьедестал,

Ты же бросил…

Пылится…

Цена… нипочём".

Ах, как больно ударил!

И ниже пупка...

Корчусь:

рана в крови,

и боль –

сверху вниз.

Спец по женским сердцам,

наша жизнь коротка.

И позор,

если друг оказался

садист!

Задохнулся.

Не молвить.

Ни сил,

ни друзей,

ни рублей!

Сам пригрел и вскормил –

Где граница

любвей?

На бесчестье идём,

Сытость

дружбой зовём.

Как позор пережить,

По-собачьи

не выть?…

Я той пьесе

последнее, может,

отдал.

Как чернел по ночам,

презираемый сном!

Как выискивал миг!

Возвращаясь, рыдал.

От любимой моей

из-за книг

отнесло.

Ты пришёл?

И уйди!

Без души не понять.

Совесть нужно свою –

и одну,

словно мать,

И не прятать прозрачно,

как сахар в воде.

Наскрести ли в суде,

коль прорехи –

в стыде?

Мою душу напялил.

На хилом заду,

Словно брючки,

трещит

на скелете твоём.

Ветер

память унёс,

нашу дружбу задул,

Умирает она, если мы –

не вдвоём.

Ты

талант

по квартирам

под плешь

затаскал.

Это им

торговал в темноте

шепотком.

Ты

ужимками жалких ночных приживал

В лицедействе

привык пробавляться

куском.

Краски ночи –

без солнц.

Грозы мира –

без луж.

Ты собою навынос

пошёл торговать.

Дружба –

разве когда проституция

душ?

Когда в душу

даёшь

грязный палец

совать?

Я, слепец,

эту слабость

в тебе пестовал,

На подарках, подачках

вынашивал долг...

Я прозрел...

Я кричал...

Я кричать уставал –

Ты – не слушал всегда

я-то думал –

оглох…

Дружба –

разве когда платонически

сыт?

За бедным столом

друг на друга глядеть?

Если надо –

на душу,

на голенький стыд

Наплюёшь! –

и под ноги! –

Чтоб ноги о них

обтереть.

Если надо –

Беда! –

до фигуристых фиг,

До последнего! –

сбросишь границы

с сердец.

Что – рубаха, штаны! –

За один её миг

Всё отдашь, не заметив,

что друг – и палач,

и подлец.

Мне

рубились кресты

мыслей чёрных

черней.

Ни звонков,

ни открыток,

ни радостных встреч.

В прорву слов

и ночей,

опостылевших дней

Ты сбежал,

ты себя поспешил уберечь.

Это – мысли и горе! –

кричала душа.

Я опять,

как во сне,

перекраивал мир.

Глыбы плоти

и болей

перемешав,

Бетонировал

в мысли,

как в стены квартир…

Я болел.

До него.

И после.

И с ним...

Что случилось? –

Пустяк!

Небо стало темней!

Разве автор не может принять псевдоним? –

Чем подлей,

тем –

больней.

Или кажется мне?…

Снова друг уходил,

половинкою став.

Где же дружба,

что я под лавиной

искал?

Мне теперь

и не выплеснуть,

и не объять,

Плюс на минус

не грохнуть

и не поменять!

Пусть –

не друг!

Пусть –

терпел!

Я диктатором был!

Он –

по-своему грел

и по-своему плыл.

Разрядить свою ёмкость

на облако, что ли?

Чтобы молнией

взмыть –

от себя

и на волю.

Человечность

убили

своими руками.

Если ей не спастись,

превращается в камень.

Где же мера любви,

рай

голодным и сытым,

Если он

неизвестно где

Жизнью рассыпан?

И смеётся

и стонет,

что было душой,

Да по телу

сердечный проносится сбой. –

Я простил бы,

да грех

пред душою

большой.

Лучше б грех,

чем покой!

Лучше б смех,

да с тобой!

Я простил бы,

да память

никак не простит,

По ночам

загрохочет

железным листом...

С ней

иду на костёр,

называемый стыд...

"Не встречать бы!" –

опять

обжигаюсь

костром…

Человек умирает –

взрываются звёзды…

Сколько звёзд!..

В чёрном небе

из них

карусель.

Ждём весны,

будто новые вёсны

Нам заменят

любимых

и наших ушедших друзей...

Рассказ шестой

ВЕСНА

Ни друзей,

ни любимой

не стало…

Ни сил...

Но в груди

снова ожил,

забил

метроном.

Он ещё жаждал

жить

и нестись

напролом,

Он в себе ещё

песню

беззвучно

носил...

Я воспрянул:

"Надежда...

Несложно уйти”.

Ведь уйти –

это сдаться,

свалиться,

простить.

"Не свалюсь! –

я кричал. –

Оборвутся пути,

Я на брюхе по хляби –

собою

мостить...".

Нет!

Я душу изрежу

в куски,

Раздарю,

разметаю,

как пламя в ветрах!

Кто сказал:

“Без друзей тебя слопает

крах!”?

Кто сказал:

“Без любви ты подохнешь

с тоски!”?

“Не согнусь!”, –

завывает

за пазухой

стон.

“Не сгибайся!”, –

зовут

пачки белой бумаги.

Я продолжу ползти,

как бы ни был смешон!

Я продолжу –

уже развиваются

флаги...

Как тяжело, когда родится стих! –

Сомненья бередят открывшиеся раны.

Весною

легче приближать обманы

И увеличивать притворство

власти их.

Но мысли

наперёд воссоздают пути,

На них лежит печаль

и нас к себе торопит, –

И вот уж осень в нашем парке бродит

И прежними отсюда не уйти...

Как холодит отсутствие костра.

Пульс убывает вслед за пораженьем.

Прозренье-мысль как младшая сестра

Обратные торопит отраженья.

Вдруг теплота дохнёт.

В груда твоей – мечты.

Душа властна – весна в окошко бьётся.

И снова мне, как в детстве, достаётся

Вся жизнь в подарок – новая почти.

Труднее мысли –

груза в жизни нет.

Люблю весну –

я осенью поэт.

От автора

Года размалывают зубы

И утончают оптимизм,

И мысли – памяти простуды –

Перетрясают организм

И прибавляют по довеску:

То – благородную болезнь,

То – взор, начищенный до блеска,

То – равнодушие,

то – лесть.

Не подгоняют больше встречи,

И реже, чем хотел и мог,

Друзей взволнованные речи

Твой обрывают монолог.

И вместо памяти – заботы,

Не наяву – во сне – полёт...

Больней аукается что-то,

Что не сбывается, а жжёт...

Мальчишка, я проснусь под утро,

Забуду всё и пропою

О мире вечном,

зыбком,

утлом,

Что составляет суть мою.

Там призраки, как слуги, служат

И лепят бабу из снежин, –

Ещё кому-то очень нужно,

Чтоб спели вдруг не песню –

Жизнь.

Но, чудится, –

прилежно слуги

Сжигают что-то на костре.

Мечта прекрасная о друге

Невыносимей и острей.

И как рисованный мираж,

В нас раньше умирает блажь.

Опять запахнет расставаньем,

Опять дорога увлечёт,

С друзьями краткие свиданья

Опять продолжат свой отсчёт.

Друзья мои,

да пусть всё – в прошлом!

Была бы память впереди.

И даже ничего хорошего

Не остановит бег в груди.

Что ж, пусть – не каждому!

пусть – изредка!

Мы ради этого живём

И ради сказочного призрака

С надеждой снова входим в дом.

И звёзды снова зажигаются,

Собой высвечивая путь.

Под их лучами вечно маяться,

И не спрямить,

не обогнуть...

Человек умирает –

взрываются звёзды…

Сколько звёзд!..

В чёрном небе

из них

карусель,

Ждём весны,

будто новые вёсны

Нам заменят

любимых

и наших ушедших друзей...

Заманит суета,

прогрохочет

дорога Вселенной.

Сколько звёзд!..

Сколько в Небе

погасших

костров!

Только рвётся огонь

из холодного

чёрного плена

Нам

напомнить о шаткости

наших мостов…

Тула, 1983 - 1984